Технологии «цветных революций», используемые США для смены неугодных политических режимов в разных регионах мира, с одной стороны, стали эффективным инструментом реализации геополитических задач Вашингтона, а с другой стороны — глобальным брендом американского «мягкосилового» могущества. Ведь плоды «революционных» завоеваний повсеместно выставляются в качестве «демократического», «несилового» успеха, достигнутого не только благодаря усилиям наиболее «просвещенной» части народа того государства, в котором они произошли, но и в качестве конкретной помощи со стороны США и их неправительственных «демократических» организаций. Все это укрепляется в массовом сознании посредством растиражированных брошюр американских режиссеров-сценаристов протестных действий, наподобие трудов Дж. Шарпа «198 методов ненасильственных действий», «От диктатуры к демократии» и так далее. Таким образом, создается привлекательный образ «благородных» революционеров, готовых выйти на баррикады и мирно, без какого-либо силового воздействия, свергнуть ненавистный угнетающий государственный режим, крах которого обязательно приведет к процветанию, демократии и идеальному гражданскому обществу.
А как обстоят дела на самом деле?
В действительности возвеличивание западными политтехнологами концепта «ненасилия» является лишь частью стратегии по сокрытию крайне важной, но нелицеприятной информации от общества. Конструируется постановочная ширма, которую видят зрители многоходового спектакля под названием «цветная революция». Однако за ней разворачивается настоящая постановка — ожесточенная, кровавая борьба радикальных боевиков, специально подготовленных для совершения провокационных и диверсионных действий. Их успешная реализация должна привести либо к уступкам со стороны государства, либо к применению силы, которое, в свою очередь, будет рассмотрено как слабость власти и еще сильнее пошатнет ее позиции в обществе.
То, каким образом «цветные» технологии реализуются на практике в ходе так называемой арабской весны или же майданной революции на Украине, свидетельствует о наличии силового начала практически во всех массовых протестах и политических акциях, которые нам преподносят как «ненасильственное сопротивление» и победу «демократии».
Согласно растиражированным книгам, которые в среде так называемых мирных революционеров считаются главными учебными пособиями, применение технологий «ненасильственной» борьбы оказалось успешным для таких стран, как Индия, имея в виду обретение ею независимости от британской короны, и США, подразумевая определенные достижения афроамериканской части населения в контексте борьбы с расовой сегрегацией. Однако, углубившись в историю вопроса, мы увидим, что Индия времен М. Ганди или США времен М.Л. Кинга совершенно не подтверждают эти постулаты. Именно насильственная борьба радикальных групп внутри страны оказывала давление на правительство, вынуждая его изменять свое отношение к той или иной проблеме.
Принимая на веру западные подходы и трактовки, люди не задаются вопросами, действительно ли «ненасильственная» борьба М. Ганди и его последователей повлияла на решение Лондона по деколонизации. А может, одну из важнейших ролей сыграла как раз вооруженная, насильственная борьба радикальных индийских формирований, а также внешние конъюнктурные факторы, связанные с утратой финансово-экономического могущества британской короны, которая больше не могла содержать свои заморские колониальные владения? Почему от общественности скрываются погромы, учиненные афроамериканцами — приверженцами радикальной стратегии «Черных пантер» в Балтиморе, или события в штате Джорджия, где бунтующая молодежь захватила в течение одной ночи целые кварталы и вынудила полицию убраться из гетто. А может, именно эти события стали для американских властей весомым стимулом к изменению политики по вопросу расовой дискриминации?
Конечно, «ненасильственные» действия в виде массовых акций неповиновения имели место, но первостепенной, решающей роли при принятии государством решений никогда не играли. Несопротивляющаяся толпа, действующая в контексте принципа М. Ганди или же призывов М.Л. Кинга, изображается лишь как картинка, как образ, который и является по своей сущности ширмой.
Книжными «тренерами» будущих революционеров скрывается от широких масс наличие жесткой, силовой борьбы. Появление такой «насильственной» концепции в литературном поле свидетельствовало бы об обратном — о том, что, во-первых, «ненасилие» — это не победная стратегия и те действия, которые предпринимаются массами для проведения несанкционированных митингов и «мирного» занятия правительственных зданий, прямо противоречат закону и будут жестко пресекаться властью. Во-вторых, акцентированное внимание на силовой борьбе отбивало бы всякое желание участвовать в этой авантюре у простых граждан, несогласных с действиями государственной власти. А это бы ломало планы заокеанских режиссеров, которые десятилетиями создавали привлекательный образ «ненасильственного сопротивления».
Мы подходим к основополагающей теме, незнание которой позволяет внешним режиссерам-постановщикам манипулировать народными массами в своих корыстных целях. Уверенность оппозиционных граждан в том, что декларируемые лозунги и призывы, льющиеся из уст лидеров «псевдореволюции», будут реализованы, базируется на элементарной эмоциональной манипуляции, которой подвержен человек, ставший частью разношерстной толпы. Смысл технологии достаточно прост: если бы одни лишь радикалы-боевики, ведомые деструктивно-подрывными идеями, вышли осуществлять государственный переворот, то они тут же были бы разогнаны, задержаны органами правопорядка и вскоре понесли бы заслуженное наказание в соответствии с действующим законодательством. Однако наличие протестной массы, состоящей из обычных людей, недовольных положением дел в стране, позволяет радикалам прикрыться ими как щитом, встать за их спинами и, в конечном счете, использовать их подчас справедливое недовольство в деструктивном ключе.
На поле битвы под названием «ненасильственная цветная революция» разыгрываются два сценария: операция «прикрытие», то есть создание из широких людских масс очага несилового, пассивного сопротивления, и «главная наступательная операция», силовую основу которой составляют боевики-диверсанты. Именно наличие двух названных звеньев в оперативном планировании позволяет зарубежным режиссерам легко легитимизировать через подконтрольные им СМИ разрушительные для государства действия радикалов-боевиков, которые совершаются параллельно с «ненасильственным протестом» людей на площадях. В мировом информационном пространстве создается искусная картина, именуемая гласом народа или, например, «демократической революцией достоинства».
В случае успешной дестабилизации ситуации в государстве и осуществления демонтажа неугодного политического режима (победы очередной «цветной революции»), такие авторы, как Дж. Шарп, будут использовать этот случай в качестве наглядного примера еще одной успешной итерации технологий «ненасильственных» и «мирных» действий. А лагерь псевдореволюционеров будет пополняться новыми адептами технологий потенциального насилия, убийств и свержения законной власти.
В современном мире в каждом государстве существуют объективные социально-экономические проблемы и, как следствие, соответствующие запросы со стороны граждан на справедливость. Вполне естественно, что граждане хотят скорейшего решения этих проблем. Иногда им просто достаточно быть услышанными государственной властью. Однако всякий раз, когда вам предлагают выйти на какой-либо массовый митинг, шествие, акцию, вы должны взвешивать все «за» и «против», понимать и помнить, что предлагаемые «революционерами» сиюминутные ответы на самые сложные вопросы государственной жизни являются лишь спекуляцией, ширмой-прикрытием, за которой скрывается их корыстный интерес.
Особенно важно отметить роль разветвленных сетей зарубежных НПО и так называемых институтов по подготовке «демократических» лидеров, то есть будущих «революционеров», таких как, например, Институт А. Эйнштейна. Знают ли рассерженные горожане, что эти институты распространения «демократии», где обучают тактике «ненасилия», являются встроенными в силовую парадигму эффективнейшими инструментами западных политтехнологов?
Не выставляется напоказ, но является безусловным и красноречивым фактом то, что совместно с Дж. Шарпом долгое время трудился Р. Хелви — выходец из разведывательной системы США, которая известна своими жесткими, силовыми операциями за рубежом, начиная от подготовки боевиков и заканчивая политическими убийствами. На Западе не стесняются включать своих «отставников» не просто в структуры среднего звена неправительственных организаций, но и напрямую назначать их на управляющие должности. Так, например, директором одной наиболее звучной, свободолюбивой организации, известной под вывеской Freedom House («Дом свободы») был бывший глава ЦРУ Дж. Вулси. Можно предположить, что именно через таких, «засветившихся» в поле деятельности разведки представителей, а также других неназванных персоналий, трудящихся в «демократических» организациях, под пиджаками которых скрываются погоны, за океаном осуществляется контроль над якобы «ненасильственными» проектами, реализуемыми в других странах.
Из-за рубежа постоянно звучат призывы организовать «цветную революцию» в России. И мы уже несколько раз видели провалившиеся спектакли, поставленные согласно всем канонам концепта-ширмы «ненасилия», расписанного в методичках упомянутых выше американских режиссеров протеста.
Крайне важно не позволить нашим соотечественникам, имеющим конструктивные претензии и справедливые запросы, стать разменной монетой, быть использованными западными манипуляторами, которые хотят с помощью широких народных масс разжечь в стране костер революции, но остаться при этом в тени «ненасилия».
Никита Данюк,
заместитель директора Института стратегических исследований и прогнозов РУДН
