После распада СССР Соединенные Штаты Америки начали предпринимать попытки выстраивания новой однополярной модели мироустройства; постсоветская Россия, переживавшая тяжелый внутренний кризис, пока еще не рассматривалась США в качестве конечной и первостепенной цели во внешнеполитической стратегии по смене неугодных режимов. В условиях прекращения межблокового двухполюсного противоборства Российская Федерация, отказавшаяся от советского курса на противостояние с западными державами во главе с Вашингтоном, перестала рассматриваться в качестве главного геополитического конкурента. 

Кроме того, в основу современной российской дипломатии был заложен прагматичный принцип выстраивания взаимовыгодных отношений с Западом, что не предполагало наличия какой-либо конфронтации. На том этапе не возникало каких-либо серьезных столкновений и острых противоречий между Москвой и Вашингтоном относительно формирования нового международного порядка, несмотря на существование у обеих сторон собственного понимания мироустройства. Как отмечал по этому поводу доктор исторических наук, профессор МГИМО А.Д. Богатуров, «ссориться по-крупному было не из-за чего, а повода по-крупному сотрудничать тоже не возникало». К тому же у России сохранялась определенная финансово-экономическая зависимость от зарубежных кредиторов и внушительные долговые обязательства, которые препятствовали эффективной и независимой реализации внешнеполитической стратегии, особенно с позиции силы.

Однако изменения международной конъюнктуры, вызванные попытками Белого дома в одностороннем порядке навязать однополярную модель международного устройства, а также отказ учитывать национальные интересы России в совокупности стали основанием для постепенной трансформации отношений между двумя государствами. По словам бывшего министра иностранных дел РФ И.С. Иванова, многие в США и странах Западной Европы попали под влияние ложного синдрома «победителя в холодной войне» и уже не видели в «проигравшей» России равноправного партнера: «Ей в лучшем случае отводилась роль младшего партнера. Любое же проявление самостоятельности и стремления отстоять свои позиции воспринималось как рецидив советской "имперской" политики. Курс США и НАТО на продвижение альянса к границам России, столь явно игнорировавший российские национальные интересы, был в этом отношении наиболее серьезным отрезвляющим сигналом».

В таких обстоятельствах внешняя политика Российской Федерации начинает процесс трансформации и берет за основу вектор на укрепление самостоятельности в международных делах, защиту национальных интересов государства и российских граждан за рубежом, особенно на постсоветском пространстве, несмотря на недовольство Вашингтона и возможные столкновения с национальными интересами США как одним из наиболее влиятельных международных акторов, претендующих на глобальное доминирование. С подобной оценкой ситуации согласен американский эксперт, директор российских исследований Американского института предпринимательства (American Enterprise Institute) Леон Арон: «Когда российская власть сменила приоритеты внутренней и, соответственно, внешней политики, преградой в отношениях между двумя странами стала та самая неоконсервативная доминанта в определении американских национальных интересов, которая ранее привела к небывалому с конца Второй мировой войны сближению Москвы и Вашингтона…».

Военная агрессия против Югославии, а затем увенчавшаяся успехом попытка государственного переворота с отстранением и последующим заключением в тюрьму сербского лидера С. Милошевича продемонстрировали новый подход США к решению своих внешнеполитических задач в новых условиях. Оказалось, что все заверения о нерасширении НАТО на Восток со стороны западных партнеров не имели никаких юридических обязательств, а классические инструменты холодной войны — тайные операции и иные диверсионно-подрывные мероприятия, выступающие в качестве неотъемлемых составляющих реализации внешнеполитической стратегии Белого дома, — не утратили актуальности. Напротив, с учетом накопленного опыта они стали представлять собой комплексное оружие по борьбе с неугодными государствами, имеющими независимую позицию, по тем или иным причинам не устраивающую Вашингтон.

Все это оказывало серьезное негативное влияние на развитие отношений между Россией и США, а также рядом европейских государств, следующих в фарватере проамериканской политики. Приходило окончательное понимание того, что надежды Вашингтона на «демократическое» будущее России после разрушения Советского Союза не оправдались. Москву не удалось убедить отказаться от ее традиционных и естественных национальных интересов: «Современная Россия "не оправдала надежд" многих американских политиков и экспертов на то, что она уже не пойдет "другим путем", не вернется к независимой политике, а станет одним из государств, идущих в "обозе" американской политики».

Стратегия взаимодействия с Россией как правопреемницей Советского Союза строилась на прежних установках, которые, однако, в силу геополитических трансформаций в мировой политике претерпели некоторые изменения. Прежде всего, на новом этапе исторического развития перед США стояла задача не допустить возрождения былой мощи и влияния Москвы в прежних советских пределах, а также предупредить попытки интеграционных усилий России на постсоветском пространстве, которое обозначалось Вашингтоном как «зона важных интересов».

Это предопределяло ряд внешнеполитических шагов Белого дома, направленных на недопущение возврата России к авторитаризму и антизападной политике. Активизировалась политика по расширению НАТО на Восток, проводились скрытые мероприятия по противодействию политической и военной интеграции на постсоветском пространстве с целью закрепления там ситуации «геополитического плюрализма» (известной концепции, авторство которой приписывается З. Бжезинскому).

Один из ключевых аспектов в складывающихся российско-американских отношениях, как уже было отмечено, состоял в том, что США по-прежнему не желали рассматривать Россию как равноправного партнера и считали неприемлемой возможность несогласия или противодействия американским инициативам.

Таким образом, к концу 1990-х годов внешняя политика США по отношению к России все больше напоминала политику времен холодной войны, с той лишь разницей, что теперь на место стратегически важного региона в виде социалистических государств Восточной Европы пришло пространство СНГ, которое стало долгосрочной целью американской дипломатии. Задача сдерживания России по-прежнему стояла на повестке дня, однако ее реализация смещалась с глобального на региональный уровень, охватывая ближайших союзников Москвы на постсоветском пространстве: «Первоначальная ориентация Клинтона и его окружения на Россию как локомотив "демократического транзита" на всем постсоветском пространстве постепенно сменялась линией на создание своего рода "сдержек и противовесов" вокруг России из новых прозападных режимов». Руководствуясь стратегией десоветизации и наращивания собственного «мягкосилового» влияния на всей постсоветской периферии, Вашингтон выделил как приоритетные такие геополитически значимые страны, как Украина, Грузия, Азербайджан, а также центральноазиатские республики.

Внешнеполитические шаги президента Дж. Буша-мл., пришедшего к власти в США в 2001 году, напоминали логику поведения рейгановской администрации времен холодной войны. В этот период происходит усиление позиций так называемых «неоконсерваторов», «американских ястребов», активно продвигающих идею превентивного или упреждающего удара по противникам США, включая использование стратегии смены режимов, вплоть до возможности использования против них ядерного оружия.

Этот принцип получил закрепление в одном из первых внешнеполитических документов администрации Дж. Буша-мл. под названием «Стратегия национальной безопасности США» (2002 год). В ней прямо указывалось на то, что США готовы воевать более чем в двух регионах мира (в Стратегии 1997 года упоминалось о военных действиях в двух регионах одновременно), как готовы и к превентивному или упреждающему использованию военной силы (в том числе ядерного оружия) в случае возникновения угрозы безопасности страны со стороны государств, обладающих или разрабатывающих ОМУ, где существует враждебный США и их союзникам режим.

Выход США из договора по ПРО от 1972 года, который считался краеугольным камнем поддержания стратегической стабильности, способствовал ослаблению российско-американских отношений в области безопасности, однако на том этапе не вызвал жесткой реакции со стороны Москвы.

Россия тем временем продолжала идти на уступки, рассчитывая на ответные дружественные шаги; в частности, были решены вопросы о прекращении дислокации военных баз во Вьетнаме и на Кубе. Глобальная война против международного терроризма, объявленная США после 11 сентября 2001 года, одним из первых была поддержана российским президентом В.В. Путиным. Кроме того, наладилось взаимодействие с американцами по антитеррористической линии в Афганистане. Россия не возражала против появления ограниченного контингента американских военных в центральноазиатских республиках (аэродромы в Киргизии и Узбекистане). США в свою очередь пообещали поддержать кандидатуру России в ВТО, способствовать реструктуризации долгов, активизировать и качественно изменить взаимодействие между Россией и НАТО.

Тем не менее, несмотря на все ожидания, качественного улучшения во взаимоотношениях не произошло. США не отказались от проведения жесткой внешней политики — напротив, Вашингтоном был взят курс на форсированную реализацию собственных геополитических интересов в разных регионах мира. Эти шаги вели к росту международной напряженности и впоследствии имели долгосрочный деструктивный эффект.

Именно в этот период, при Дж. Буше-мл., начинается процесс увеличения влияния США на пространстве СНГ, имеющем стратегическое значение для российских национальных интересов и национальной безопасности. К 2003 году США при поддержке евроатлантических структур НАТО и ЕС «…перешли к активным действиям по замене режимов в странах СНГ на более прозападные с помощью различного рода "цветных революций" — "розовых", "оранжевых" и т.п., то есть модернизированных технологий кампаний гражданского неповиновения и "мирных" переворотов, модель которых была первоначально создана американскими инструкторами для Югославии и отработана на примере смены режима Милошевича после агрессии НАТО 1999 года, а в дальнейшем была применена в Грузии и Украине».

США переходят к универсализации «цветных революций», используя их в качестве эффективного внешнеполитического инструмента для изменения status quo в Евразии, наносящего при этом ощутимый урон российским интересам и безопасности: «Действуя в основном через неправительственные каналы (благотворительные фонды, общественные и партийные организации), Вашингтон способствовал успеху "оранжевых революций" в Украине и Грузии, а затем стал оказывать политическую, финансовую и военную помощь образовавшимся в их результате антироссийским режимам В. Ющенко и М. Саакашвили».

По оценкам некоторых западных экспертов, «цветные революции» играли ключевую роль в развитии взаимоотношений России и США в начале первого десятилетия XXI века. «Цветные революции» в Грузии, затем на Украине подрывали баланс сил и несли серьезные угрозы присутствию России в регионе, что увеличивало напряженность между Москвой и Вашингтоном.

В ноябре 2003 года в Грузии был осуществлен первый на постсоветском пространстве государственный переворот, в ходе которого был свергнут режим Э. Шеварднадзе и у власти оказался М. Саакашвили. Министр иностранных дел России И.С. Иванов тогда открыто заявил, что «революция роз» явилась результатом активной деятельности США.

Схожие оценки давали в отношении «оранжевой революции» 2004 года на Украине. Приход к власти ярко выраженного проамериканского президента В.А. Ющенко вызвал неудовлетворение в российском руководстве, которое рассчитывало на победу другого кандидата, В.Ф. Януковича, выступавшего за сближение Киева и Москвы. Однако следует признать, что тогда Россия проявила готовность к взаимодействию с новыми «постреволюционными» и антироссийскими режимами.

В этот период российско-американские отношения развивались поступательно, хотя и были полны противоречий. Политика расширения НАТО и военной инфраструктуры альянса на Восток (планы по созданию глобальной системы ПРО) являлась одной из основных проблем в российско-американских отношениях. Тем не менее, несмотря на приглашение войти в состав Североатлантического военно-политического блока трем прибалтийским странам, а также Болгарии, Румынии, Словакии и Словении, сотрудничество между Россией и США в сфере безопасности, а также по линии Россия — НАТО продолжалось. Кроме того, в 2002 году был образован Совет Россия — НАТО, в котором Россия получила право голоса при обсуждении ряда вопросов, в частности, борьбы с международным терроризмом и наркотрафиком и противодействия распространению ОМУ.

Однако после организации «цветных революций» в Грузии и на Украине с подачи США в натовских кругах начали активно обсуждать перспективу скорого вступления этих государств в НАТО. Оба государства, как известно, традиционно имели принципиальное значение для России с точки зрения обеспечения ее национальной безопасности, что вызвало остро негативную реакцию в Москве и осложнило взаимоотношения с Вашингтоном. С военно-стратегической точки зрения отказ от нейтралитета и вступление Украины в НАТО создавали реальную угрозу безопасности России.

В планах Вашингтона Украина занимала особое место. По мнению одного их патриархов американской геополитики З. Бжезинского, разрыв политических и экономических связей между Украиной и Россией лишил бы Россию возможностей по восстановлению геополитического потенциала Советского Союза. Для этих целей еще с 1990-х годов активно поддерживались планы по интеграции Украины в западные объединения. В это же время начался процесс ее движения в сторону евроатлантических структур, однако успешная реализация «оранжевой революции» придала новый импульс этому процессу.

В 2002 году комиссия Украина — НАТО приняла индивидуальный партнерский план. Усилиями президента В.А. Ющенко в 2005 году Киев стал участником «ускоренного диалога» с НАТО. В марте 2006 года В.А. Ющенко подписал указ «О создании межведомственной комиссии по вступлению Украины в НАТО»; Киев планировал стать членом альянса в 2008 году. Таким образом, начали реализовываться планы по вхождению Украины в евроатлантические объединения, которые угрожали не только национальным интересам России, но и ее национальной безопасности.

Государства постсоветского пространства, фактически оказавшиеся под контролем США, начали проводить политику, направленную на уменьшение роли и ослабление позиций России в стратегически важном для нее регионе. Использование региональных межправительственных организаций в качестве инструмента расширения своего геополитического влияния в регионе является традиционной практикой для дипломатии США.

В 2004-2006 годах усилиями правительства Украины во главе с президентом В.А. Ющенко происходит реанимация ГУАМ (Организация за демократию и экономическое развитие), нацеленная на выстраивание альтернативной российским проектам формы интеграции. В рамках деятельности этой международной организации основной движущей силой являются Украина и Грузия. Киев отстаивал проект создания в рамках ГУАМ единого рынка, однако в силу форсированной милитаризации, происходящей в Грузии, Тбилиси предлагал придать ГУАМ военно-политическую окраску.

ГУАМ выступал по большей части как проект Запада с ярко выраженной политической составляющей — альтернатива российским интеграционным инициативам и проектам в регионе, что делало взаимодействие участников данного формата крайне ограниченным.

С 2008 году основную роль механизма евроатлантической интеграции в странах ГУАМ начинает играть программа, форсировано реализуемая Европейским союзом, под названием «Восточное партнерство».

Помимо этого, США были заинтересованы в появлении новых альтернативных форм интеграции вдоль российских границ, в том числе преследовалась цель вытеснить Россию из Черноморского региона и создать там собственные военные позиции.

В декабре 2005 года по инициативе украинского правительства во главе с президентом В.А. Ющенко была создана очередная альтернативная организация СДВ (Содружество демократического выбора). Она объединила страны Черноморского региона (Украина, Грузия, Румыния, Молдова), Восточной Европы (Словения, Польша, Македония) и прибалтийские республики. Необходимо отметить, что состав участников СДВ говорил об исключительной антироссийской направленности организации. Изначально предполагалось, что в организацию войдут все постсоветские страны, пережившие процесс смещения руководства путем «мирных революций».

Верховный главнокомандующий объединенными вооруженными силами НАТО в Европе Д. Джонс в феврале 2005 года на слушаниях в сенате открыто заявил, что Россия должна уйти из Кавказско-Каспийского региона, чтобы не мешать «перебазированию постоянных и ротационных сил американского спецназа на новые базы».

С точки зрения военного сдерживания Москвы, Украина, находясь между Россией и странами Европы, была крайне важна американским стратегам из-за своего уникального геополитического положения. Создание очага постоянной нестабильности, активное задействование вооруженных формирований и иностранных наемников (в том числе из стран НАТО) вблизи границ с Россией предполагает доминирование CША в самом центре европейского континента на ближайшие десятилетия.

Еще одним направлением внешней политики США, в рамках которого предполагалась реализация стратегии «смены режимов» с помощью «цветных революций», стала Центральная Азия, в частности, Киргизия. Сбалансированный внешнеполитический курс этой страны на поддержание дружественных отношений с США и одновременно с их геополитическими конкурентами в регионе — Китаем и Россией — не устраивал Вашингтон. «Их раздражало участие Киргизии в неподконтрольных им антитеррористических структурах — в Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), усиливавшей, к тому же, и свою экономическую составляющую, а также Евразийском сообществе (ЕврАзЭС)».

Необходимо отметить, что в результате «тюльпановой революции» в Киргизии не произошло серьезного ослабления внешнеполитических позиций Российской Федерации в стране и регионе в целом. Внешняя управляющая сила, выступающая одним из главных спонсоров и организаторов тех «революционных событий», не смогла добиться кардинального ухудшения отношений между Москвой и Бишкеком. Новый политический режим в Киргизии стал более лояльным Западу, однако охарактеризовать его как антироссийский было нельзя.

Отсутствие серьезных проблем в российско-киргизских отношениях, в отличие от отношений с Грузией и Украиной, а также наличие большого потенциала для расширения сотрудничества во многих сферах способствовали скорому восстановлению широкого и полноформатного двустороннего диалога между Россией и Киргизией. Пришедшему к власти в Киргизии в результате государственного переворота президенту К. Бакиеву удалось укрепить сотрудничество с Москвой. Возросла степень участия республики в структурах СНГ и региональных организациях — ШОС, ОДКБ, ЕврАзЭС, на авиабазе в Канте последовательно наращивался военно-технический контингент ОДКБ.

Однако переход США к комплексной реализации стратегии «по смене политических режимов» с помощью «цветных революций» на ключевом для России пространстве СНГ заставил высшее российское руководство пересмотреть отношение к данному феномену. Это, в свою очередь, привело к эволюции российских внешнеполитических подходов на глобальном и региональном уровнях, что напрямую отразилось на развитии двусторонних отношений с США. Россия с обеспокоенностью смотрела на возросшую активность и усиление роли США на пространстве СНГ, что произошло в том числе благодаря целой цепочке «цветных революций». Заместитель министра иностранных дел Г. Карасин в одном из своих выступлений, отвечая на вопрос, представляет ли собой постсоветское пространство зону соперничества с Западом, отметил, что Россия стремится превратить его в арену для взаимоуважительного и предсказуемого партнерства, однако также указал на существующие тенденции к «соревновательности», отдельно обозначив проблему «цветных революций». В частности, он заявил: «Не можем мы согласиться с методами насильной "демократизации" всего постсоветского пространства, будь то "цветные революции" или информационно-политическое давление на действующую власть. Это неизбежно ведет к дестабилизации ситуации в регионе, чревато серьезными долгосрочными осложнениями с непредсказуемыми последствиями в том числе в плане роста экстремизма».

После событий в Грузии и на Украине в России на уровне высокопоставленных государственных лиц, принимающих решения, постепенно сформировалась точка зрения, согласно которой «революционные события» в республиках СНГ наносят реальный ущерб российским национальным интересам на постсоветском пространстве. В частности, об этом заявлял президент России В.В. Путин, а министр иностранных дел И. Иванов в одном из интервью прямо возложил ответственность на США. Однако моментального и серьезного ухудшения отношений между Москвой и Вашингтоном так и не последовало. Как было сказано ранее, на тот период, несмотря на недружественные шаги со стороны Вашингтона, Москва старалась всячески избегать не только прямой, но даже косвенной конфронтации с Западом во главе с США, все еще надеясь на развитие конструктивного диалога и укрепление партнерства. Ответные жесткие меры на проводимую Вашингтоном внешнюю политику на постсоветском пространстве могли бы привести к еще более серьезному американскому вмешательству, что не соответствовало внешнеполитическим интересам Москвы, стремящейся установить дружественные и взаимовыгодные отношения с Западом как в области военно-политического, так и экономического сотрудничества.

Успешная реализация «цветных революций» в странах СНГ привела к власти прозападные политические силы, которые в дальнейшем стали делать шаги отчетливой антироссийской направленности. Вследствие этого сокращался внешнеполитический инструментарий Российской Федерации, уменьшалась возможность эффективно отстаивать российские национальные интересы и реализовывать краткосрочные и долгосрочные внешнеполитические инициативы. Такое положение сказывалось на отношениях не только между Россией и США, но также на отношениях России и Европейского союза.

При украинском президенте В.А. Ющенко Россия и Украина пережили два крупных газовых конфликта: в 2005-2006 и в 2008-2009 годах. Газовые конфликты подрывали авторитет Киева в глазах ЕС как надежного транзитера газа, а также авторитет Москвы как основного и надежного поставщика энергетических ресурсов, что вынуждало Европу диверсифицировать импорт углеводородов, с тем чтобы уменьшить свою энергетическую зависимость от России. Создание напряженности в энергетической сфере между Россией и ЕС соответствовало стратегии Вашингтона в отношении Москвы. Одной из задач Белого дома являлось воспрепятствование тесным кооперационным связям в области энергетики между Москвой и Брюсселем, а также лишение России конкурентных преимуществ на энергетическом рынке ЕС.

В рамках этой стратегии американцы активно продвигали проекты строительства нефтепровода по маршруту Баку — Тбилиси — Джейхан, а также газопровода Баку — Тбилиси — Эрзурум. Появление каспийских нефти и газа на европейском рынке в обход газотранспортной инфраструктуры России, по мнению президента США Дж. Буша-мл., могло обеспечить «самодостаточность» региона.

Такая стратегия предусматривала создание из нескольких стран единой коалиции для противодействия энергетическим и экономическим интересам России, что стало возможным после совершения в ряде из них государственных переворотов. По мнению американского исследователя У. Энгдаля, «цветные революции» выступали инструментом решения конкретных геополитических задач: «Взгляд на карту евразийской географии обнажал особый характер спонсируемых после 2000 года Вашингтоном "цветных революций". Они явно были направлены на изоляцию России, чтобы в финале перерезать ее экономическую линию жизни — российские трубопроводные сети, которые транспортируют через территорию Украины огромные российские запасы нефти и природного газа с Урала и из Сибири в страны Западной Европы и Евразии».

После «революции роз» поддерживаемая Вашингтоном антироссийская политика Грузии получила дальнейшее развитие. Новый грузинский политический режим во главе с М. Саакашвили рассматривал возможность решения спорных территориальных вопросов в Закавказье (Абхазия и Южная Осетия) силовым путем. В результате стала резко увеличиваться напряженность в российско-грузинских отношениях, что напрямую отражалось на взаимодействии России с США в вопросах безопасности.

По сообщениям некоторых российских источников, весной 2006 года правительство М. Саакашвили планировало проведение военной операции под кодовым названием «Бросок тигра» в Абхазии и Южной Осетии, которая преследовала главную цель — вывод российского миротворческого контингента с последующим проведением провокации для получения основания для совершения акта агрессии. В частности, «под предлогом локализации района конфликта и обеспечения безопасности грузинского населения предполагалось создать группировку грузинских войск на границе с Южной Осетией».

В тот же период происходит активизация политики США в отношении Грузии и запускаются процессы, позволяющие в перспективе рассчитывать на вступление Грузии в НАТО. 11 мая 2006 года было принято постановление парламента Грузии № 3014-Iс «Об интеграции Грузии в НАТО», которое закрепило на законодательном уровне стремление правительства М. Саакашвили войти в НАТО. Кроме того, в 2005-2007 годах (перед предстоящей агрессией М. Саакашвили в Южной Осетии (2008 год) Вашингтон активно поддерживает милитаризацию Грузии, финансирует перевооружение и обучение грузинской армии. При этом двусторонние отношения между Россией и Грузией дополнительно осложняет «шпионский скандал», который разразился в сентябре 2006 года, также проецирующийся на взаимодействие с Вашингтоном. В конце сентября 2006 года Грузия задержала ряд российских военнослужащих «за разведдеятельность» на территории страны. В этих условиях Москва созвала срочное заседание СБ ООН, в ходе которого российской стороной была сделана попытка принять резолюцию, осуждающую Грузию «за провокационные действия», однако в ходе голосования США воспользовались правом вето.

30 сентября 2006 года в разгар обострения российско-грузинских отношений в сенат США был внесен «Акт о консолидации свободы в НАТО», предусматривающий поддержку вступления Грузии в Североатлантический альянс, текст которого был подготовлен еще перед российско-грузинским конфликтом. Указанный документ, предусматривавший также выделение США финансовой помощи Грузии в рамках подготовки страны к вступлению в НАТО в размере 10 млн долл., был принят в ноябре 2006 года.

По мере развития кризиса Москва приняла решение об эвакуации посольства. В ходе телефонного разговора между президентами России и США, состоявшегося 2 октября 2006 года, российская сторона подчеркнула «неприемлемость и опасность для мира и стабильности в регионе любых действий третьих стран, которые могли бы трактоваться грузинским руководством как поощрение своей деструктивной политики». Таким образом, В.В. Путин призвал своего американского коллегу не оказывать поддержку режиму М. Саакашвили, нарушающему основные положения российско-грузинских соглашений. Американская дипломатия оказала влияние на своих грузинских коллег в вопросе возвращения российской стороне задержанных военнослужащих.

Одновременно с этим Парламентская ассамблея НАТО 3 октября 2006 года поддержала стремление Грузии вступить в альянс; на следующий день Госдепартамент США призвал Россию снять с Грузии торгово-экономические ограничения. Обострение российско-грузинских отношений осенью 2006 года не оказало значительного влияния на двусторонние связи Москвы и Вашингтона. Однако в очередной раз это продемонстрировало последовательность реализации Соединенными Штатами курса на поддержку антироссийских режимов в СНГ.

США пытались интерпретировать необходимость расширения собственной зоны геополитического влияния на постсоветском пространстве как противовес стремлению России восстановить Советский Союз. В свою очередь Россия видела угрозу своей национальной безопасности в расширении военно-политического присутствия США, обеспеченного проамериканскими режимами В.А. Ющенко и М. Саакашвили, на Украине и в Грузии.

Речь президента России В.В. Путина на Международной конференции по безопасности в Мюнхене в феврале 2007 года стала символическим индикатором трансформации отношений между Россией и Западом. В своем выступлении президент России открыто указал на неготовность западных держав во главе с США к равноправному диалогу и выстраиванию взаимовыгодных конструктивных отношений с Москвой. Он также коснулся вопросов обеспечения мировой безопасности, расширения НАТО на Восток, создания военной инфраструктуры ПРО в Чехии и Польше. Российский президент затронул важную проблему, касающуюся вмешательства во внутренние дела суверенных государств, которое, по его мнению, «…не способствует вызреванию подлинно демократических государств. И наоборот, делает их зависимыми и, как следствие, нестабильными в политическом и экономическом плане».Таким образом, российское государственное руководство публично обозначило аспекты мировой политики, которые вызывали на тот момент наибольшую тревогу у Российской Федерации.

Важный этап в развитии российско-американских отношений на постсоветском пространстве пришелся на 2008 год. В США в скором времени должны были состояться очередные президентские выборы, которые могли открыть новую страницу в российско-американских отношениях.

6 апреля 2008 года Москва и Вашингтон подписали Декларацию о стратегических рамках российско-американских отношений, в которой стороны отразили следующее положение, свидетельствующее о характере двусторонних отношений: «Мы отвергаем мышление по принципу "игры с нулевой суммой" времен "холодной войны", когда "то, что было хорошо для России, было плохо для Америки", и наоборот». Тем не менее эти декларативные намерения остались лишь на бумаге, поскольку вскоре произошла агрессия Грузии в отношении Южной Осетии и российско-американские отношения вновь сильно обострились.

Российская Федерация, понимая исходящую от активной милитаризации Грузии опасность, тем не менее не решалась идти на серьезное военное противодействие и, стараясь снизить региональную напряженность, продолжала курс на сокращение своего военного присутствия на Южном Кавказе. Был значительно ускорен процесс вывода российской армии с территории Грузии, что позволило полностью освободить военные объекты в Батуми и Ахалкалаки к ноябрю 2007 года — тем самым Россия минимизировала свое военное присутствие в Закавказье.

Однако, столкнувшись с военной агрессией, Россия, несмотря на беспрецедентное давление со стороны Запада и США, смогла за короткий период с помощью своего военного контингента добиться принуждения Грузии к миру. В результате «военной авантюры» М. Саакашвили оценки грузинского режима, пришедшего к власти в результате «революции роз», значительно изменились. Министр иностранных дел РФ С.В. Лавров открыто заявил о том, что считает руководство Грузии «специальным проектом США», таким образом дав понять, что Россия воспринимает агрессию Грузии не как самостоятельный шаг, а как продолжение региональной силовой внешней политики Вашингтона. Занимавший в тот период пост премьер-министра Российской Федерации В.В. Путин дал свою оценку происходящим событиям, также делая акцент на роли США: «Дело не только в том, что администрация США не смогла удержать грузинское руководство от этой преступной акции — американская сторона фактически вооружила и обучила грузинскую армию… У нас есть серьезные основания полагать, что прямо в зоне боевых действий находились граждане Соединенных Штатов».

В ходе августовской войны 2008 года была отчетливо продемонстрирована антироссийская солидарность тех режимов, которые пришли к власти в Грузии (2003 год) и на Украине (2004 год). Помимо молчаливой поддержки Вашингтоном агрессивных действий Грузии на Южном Кавказе, Украина во главе с президентом В. Ющенко также оказывала поддержку режиму М. Саакашвили поставками военной техники и военного персонала, препятствовала российским кораблям Черноморского флота свободно перемещаться в украинской акватории, особенно вблизи конфликтных зон на Кавказе в разгар военных действий. Как отметил тогда начальник противовоздушной обороны Сухопутных войск генерал-майор М. Круш, впервые в новейшей истории Украина сознательно воевала в Южной Осетии против России: «Имеются неопровержимые доказательства, что в составе всех расчетов средств ПВО, поставленных из Украины и участвовавших в боевых действиях, находились граждане Украины — специалисты по боевому применению и эксплуатации комплексов "Бук-М1" и "Оса"». По официальным данным Минобороны России, именно эти комплексы ПВО сбили четыре российских самолета.

Директор Московского центра Карнеги, кандидат исторических наук Д.В. Тренин заявил: «Пятидневная августовская война стала самым опасным событием на постсоветском пространстве с момента распада СССР: открылась перспектива конфликта в Крыму и даже прямого столкновения между РФ и США». Перспективы появления новых очагов нестабильности по периметру государственных границ вызывали крайнюю обеспокоенность в России. Ситуация также усугублялась возможностью усиления военного присутствия НАТО в регионе Южного Кавказа и в целом в Черноморском бассейне.

Внешнеполитические последствия военной агрессии Грузии в 2008 году заключались в стремительном нарастании непреодолимых противоречий между Москвой и Вашингтоном, что в условиях геополитического противостояния, а также наличия ядерных потенциалов России и США могло бы привести к открытой конфронтации двух гарантов глобальной стратегической стабильности.

Впервые с момента распада СССР на уровне высшего российского руководства была обозначена, с одной стороны, готовность к холодной войне, с другой — приверженность и готовность к равноправному сотрудничеству. По словам занимавшего на тот момент пост президента России Д.А. Медведева, Россия не страшится возможности начала новой холодной войны, однако не стремится к ней: «Нас ничего не пугает, в том числе и перспектива холодной войны, но мы ее не хотим, и в этой ситуации все зависит от позиции наших партнеров». Примерно в это же время, оправдывая увеличение военного бюджета США, новый министр обороны Роберт Гейтс (экс-глава ЦРУ) напрямую заявил о необходимости подготовки к возможным военным конфликтам, в том числе с Россией.

По мнению доктора исторических наук, профессора НИУ ВШЭ, руководителя Центра региональных аспектов военной политики США Института США и Канады РАН В.И. Батюка, события на Кавказе стали наглядным примером несостоятельности политики демонстративного игнорирования интересов России, которая обозначила готовность в жесткой борьбе отстаивать свои национальные интересы. Вашингтон искусственно нагнетал международную обстановку в условиях фактического поражения, не оправдавшего надежд «грузинского режима»: «Сокрушительное военное поражение потерпел союзник Соединенных Штатов, а официальный Вашингтон практически ничем не смог ему помочь. Правда, в ходе военного конфликта некоторые высокопоставленные сотрудники Белого дома предлагали "ограниченное" применение американских вооруженных сил против российских войск (в частности, бомбардировку Рокского тоннеля), однако все ограничилось лишь разговорами».

Перспективы дальнейшего военного противостояния и ужесточение конфронтационной риторики стали принимать реальный характер. США в ускоренном порядке, избегнув долгого политико-дипломатического согласования со своими восточноевропейским партнерами, подписали договоры с Чехией (размещение радара) и Польшей (формирование базы для размещения элементов системы ПРО) относительно размещения на их территории третьего позиционного района стратегической противоракетной обороны.

В Москве традиционно рассматривают создание возле своих границ ракетной базы США и форсированное развертывание систем противоракетной обороны как стратегическую угрозу национальной безопасности, так как такие шаги гипотетически позволяют сдерживать российский ракетно-ядерный потенциал. В ответ на такие действия российской стороной было обещано развернуть мобильные ракетные комплексы «Искандер» в Калининградской области и принять другие асимметричные меры противодействия. Все это еще больше подорвало доверие между Россией и Западом, окончательно похоронив надежду на создание совместной системы коллективной безопасности в Европе с участием Москвы. Кроме того, учитывая недоработки, выявленные в период проведения операции по принуждению Грузии к миру, в России стали отрабатывать сценарии по отражению угроз в новых военно-политических условиях. Таким образом, серьезные расхождения между Российской Федерацией и США, возникшие в 2003-2005 годах в связи с «цветными революциями» в ряде постсоветских стран, энергетической политикой РФ, а также с обострением конфликтогенной обстановки в Закавказье, активизацией российской политики в Евразии, начали принимать более открытый и сложный характер. 

Автор — Никита Данюк, заместитель директора Института стратегических исследований и прогнозов РУДН