Помогут ли теракты в столице Франции растопить лед новой холодной войны между Россией и США, размышляет в авторском аудиоподкасте Стивен Коэн, пишущий редактор американского издания The Nation. 

По его мнению, сегодня мы видим ускорение тенденции, очевидной в контексте сирийского кризиса, когда варварские атаки во французской столице привели к военному союзу России и Франции против «Исламского государства» (организация запрещена в России). В последние дни большинство европейских стран существенно отступили от политики администрации Обамы последних двух лет, направленной на «изоляцию России Путина» из-за украинского кризиса.

За всем этим почти наверняка последует европейско-российская политическая разрядка, но, как указывает Коэн, остаются некоторые неопределенности: «Европейское руководство по взаимодействию с Россией теперь, возможно, перейдет от немецкого канцлера к французскому президенту, так как собственные позиции Ангелы Меркель испытывают давление в связи с ее политикой относительно Греции, Украины, кризиса с ближневосточными беженцами, наводнившими ЕС. Экономические санкции Европы против России из-за Украины пока что остаются, но насколько надолго?».

Говоря в целом о ситуации, журналист отмечает, что после парижских терактов, кажется,  в ЕС еще больше стали прислушиваться к аргументу Путина, что победить ИГ поможет только укрепление сирийского государства и его армии, а значит и президента Башара Асада. Эта позиция противоречит политике Вашингтона.

Между тем, поддержка в Европе украинского правительства, испытывающего глубокий кризис, продолжает уменьшаться, указывает Коэн. Он полагает, что после событий в Париже даже правительство Дэвида Кэмерона в Великобритании, возможно, полностью прекратит поддерживать проамериканский режим в Киеве.

Последствия террористических атак во Франции демонстрируют снижение влияние Вашингтона даже в его собственном западном альянсе. Редактор журнала приходит к выводу, что полным ходом идет двойной исторический процесс: Соединенные Штаты больше не могут играть самопровозглашенную роль гегемона и «единственной сверхдержавы», тогда как Россия вернулась на главную сцену международных отношений.

Подготовлено по материалам "Центра Актуальной Политики"