Изучая теорию международных отношений, справедливо задаться вопросом, а какие именно мировые игроки должны стать объектом экспертизы, чтобы она не превратилась в уличную агитацию или пыльный сборник фактов. Для решения этой задачи лучше подойти с консервативных позиций, которые приветствовали бы Никколо Макиавелли, Томас Гоббс, а также основоположник школы «политического реализма» Ганс Моргентау. Потому в статье рассмотрены только те страны, которые давно и неизменно играют роль в мировых делах — среди них старые колониальные державы Великобритания, Германия, Франция, Италия, конечно, нельзя исключить из США как самопровозглашенного лидера глобальной системы, а также Россию и Китай — как чемпионов условного Востока, все активнее заявляющих о своем собственном взгляде на развитие мира и будущее международного порядка. Давайте же проанализируем, какие на первый взгляд хаотичные процессы будут в ближайшее время способствовать выстраиванию четкой и структурированной глобальной иерархии.

Китай

На современном этапе Китай находится на пороге серьезных структурных изменений, что сказывается на внутренней и внешней политике, экономической стратегии и сфере безопасности. Внутренняя политика Китая развивается под воздействием итогов состоявшегося в октябре 2017 г. XIX съезда Коммунистической партии КНР, на котором полномочия Председателя Китайской Народной Республики Си Цзиньпиня были продлены на последующий срок. Значительных перемен в структуре политической власти пока не предвидится, так как глава партии и страны уже выполнил большинство запланированных действий, которые позволили ему достичь высокой степени концентрации власти в своих руках. Результаты осуществленных кадровых перестановок уже принесли свои первые плоды, что в значительной степени отразилось на конкретных направлениях внутренней политики Китая. Основной результат XIX съезда Коммунистической партии КНР — самая высокая степень сосредоточения власти в руках политического лидера со времен Мао. Си Цзиньпин без возражений внес в Устав Коммунистической партии Китая корректировки «о новой эре социализма», значительность которых позволяет ему де-факто встать в один ряд с Мао Цзэдуном и Дэн Сяопином и выше предыдущих лидеров — Цзян Цзэминя и Ху Цзиньтао.

Усиление позиций китайского лидера позволит ему более активно продвигать экономические реформы, которые дадут возможность еще увереннее двигаться по пути либерализации жизни общества и реализовывать претензии на глобальное лидерство. Укрепление личной власти главы КНР позволит продолжить рыночные реформы и повысить международный статус КНР. В ближайшем будущем ожидается реформирование финансового сектора Китая, а также активизация действий, связанных с поддержкой альтернативного видения глобализации и созданием региональных зон свободной торговли. Стратегия Китая уже привычно является активной и напористой, что отвечает общепризнанному статусу КНР в качестве мощной державы, а его руководителя определяет как сильного лидера.

Внешняя политика, несмотря на диверсификацию политических, военных и экономических связей, определяется в первую очередь внедрением планов мирового лидерства с акцентом на взаимодействие с США. Причем именно торговые взаимоотношения в этой паре являются своеобразным эпицентром неопределенности мировой экономики. Несмотря на то что американские импортные пошлины на продукцию из Поднебесной и наоборот имеют только опосредованную экономическую эффективность, в данной торговой войне слишком многое стоит на кону. Структура экспорта КНР в США говорит о существенном риске подорожания обширного спектра продукции, реализуемой на американском рынке. Американцы соблюдают осторожность по некоторым сегментам товаров, осознавая собственную уязвимость. Среди таких позиций — ПК и смартфоны. Производство конечного продукта и комплектующих сильно взаимосвязано географически, поэтому ввод пошлин может негативно повлиять на долю продукции Apple на рынке. С учетом веса компании в капитализации фондового рынка США резкие колебания акций Apple могут обрушить котировки всех компаний сектора информационных технологий. Китайский рынок наиболее защищен от результатов торгового противостояния, чем рынок США, куда основной объем товаров народного потребления поступает из Китая. Параллельно США активно пытаются попасть в лидеры по экспорту природного газа, а КНР — самый крупный его потребитель с постоянно растущим спросом. Ввод Китаем в данный момент пошлин на импорт природного газа из США может поставить под вопрос начавшуюся газовую экспансию Америки в мире.

Военная стратегия Китая на сегодняшний день носит скорее характер накопления сил и ограничения зоны их непосредственного задействования ближайшими региональными подступами. На XIX съезде КПК Си Цзиньпин пообещал к 2035 г. переоснастить Народно-освободительную армию новейшей боевой техникой, а к 2050-му сделать ее мощнейшей военной силой в мире. В 2017 г. военный бюджет Китая увеличился на 7% и составил более 1 трлн 78 млрд юаней, или порядка 156 млрд. долл. По этому показателю Китай уверенно занимает второе место на планете сразу после США. И первое — по численности вооруженных сил. В 2017 г. в КНР был создан Центральный совет по интегрированному военно-гражданскому развитию. Эта структура занимается научно-исследовательскими и опытно-конструкторскими работами в интересах создания новых оборонных технологий, разработкой и внедрением в войска перспективных тактических и стратегических концепций, анализом зарубежного военного опыта. Совет возглавляет лично Си Цзиньпин, который в публичных выступлениях регулярно подчеркивает необходимость внедрения инноваций во все виды и рода войск Народно-освободительной армии Китая (НОАК). Военная политика Си Цзиньпиня во многом сопряжена с международным военным сотрудничеством в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), которая видится противовесом НАТО и основным форпостом региональной безопасности в Азии.

На современном этапе Китай также всячески стремится укрепить свои позиции в Азиатско-Тихоокеанском регионе, что отражается в претензиях Китая на острова Спратли. Контроль над островами — это контроль над биоресурсами в акватории Южно-Китайского моря, а также углеводородами — как в контексте их добычи, так и принимая во внимание логистические потоки доставки из зоны Персидского залива. Пекин использует конфликт за Спратли в том числе и в качестве ситуативной возможности придания лидеру страны Си Цзиньпиню образа «великого собирателя китайских земель». Контроль над архипелагом позволит Китаю создать военную инфраструктуру и установить постоянное патрулирование Южно-Китай-ского моря. Лидеры Поднебесной придают большое значение двусторонним отношениям в военной сфере. Так, крупнейшие совместные учения «Восток-2018», которые проводила Россия, бесспорно, стали новым шагом по сближению двух стран в сфере обороны и безопасности. Это может послужить дополнительным подспорьем для политического и экономического сближения сторон. Подобные маневры не только помогают найти новые точки соприкосновения национальных интересов Москвы и Пекина, но и позволяют показать миру их совокупный военно-технический потенциал.

Россия

Россия на современном этапе ее развития демонстрирует самостоятельную и многовекторную внешнюю политику. Все международные игроки признают значимую роль Москвы как в плане двустороннего взаимодействия, так и в существующих многосторонних форматах. Российская Федерация уверенно увеличивает свое присутствие в разных регионах мира. В результате военного и дипломатического участия в сирийском конфликте Москва укрепила свой авторитет и влияние на политические и экономические процессы не только в Сирии, но и в зоне Большого Ближнего Востока в целом. Неотъемлемой чертой внешнеполитической стратегии России является стремление к поддержанию баланса сил, а также выстраивание доверительного и взаимовыгодного сотрудничества с любыми договороспособными партнерами.

Однако следствием усиления позиций Москвы стала массированная антироссийская кампания в западных средствах массовой информации, создание образа «агрессивной и враждебной» России силами традиционных политических групп по обе стороны Атлантики. Поэтому использование «русского фактора» и «русской угрозы» во внешне- и внутриполитической риторике США и ЕС стало неотъемлемым атрибутом информационной повестки западных стран. Выборы в Германии, Франции, Италии, Чехии, Швеции, а также прошедшие промежуточные выборы в конгресс США подтверждают эту тенденцию. На этом фоне главным вызовом для российской дипломатии и внешней политики становится преодоление антироссийской кампании и создание эффективных коммуникационных каналов с реалистично настроенными и прагматично мыслящими политиками на Западе.

Разрушение системы международных отношений, которая сложилась после окончания Второй мировой войны, с одной стороны, приводит к столкновению национальных интересов могущественных государств, росту экономического патриотизма и жесткого отстаивания национального суверенитета, а с другой — к укреплению наднациональных и глобалистских проектов. В этих условиях контуры нарождающейся мировой системы, которая придет на смену американскому доминированию, еще не определены, за исключением всевозрастающей роли Китая как в геоэкономической, так и в геополитической сфере.

Существующий мировой порядок с уверенностью можно назвать постамериканским. Однако именно Вашингтон все еще задает тон в формировании глобальных политических трендов. Односторонние действия Д. Трампа и его администрации не только вносят неопределенность в отношения Вашингтона и его традиционных союзников, например со странами ЕС, но также грозят обернуться настоящим политическим кризисом внутри самих США, предвестником которого являются напряженные отношения между исполнительной и законодательной ветвями власти. Противоречия, накопившиеся между Капитолийским холмом и Белым домом, снова обострятся в контексте результатов промежуточных выборов в конгресс. А инициативы Д. Трампа, которые касаются вопросов торгово-эконо-

мического характера, а также сферы безопасности в долгосрочной перспективе в случае их имплементации могут значительно изменить существующий миропорядок.

Именно на этом фоне Россия прилагает большие усилия для того, чтобы значительно укрепить свой жизненно важный геоэкономический проект — Евразийский экономический союз (ЕАЭС), который в случае его сопряжения с китайским проектом — «Один пояс — один путь (ОПОП)», — а также создания новых зон свободной торговли с другими странами (например, с Вьетнамом) сможет дать импульс к образованию продвигаемого В. Путиным мегапроекта. В рамках Большого евразийского партнерства страны ШОС, ЕАЭС и АСЕАН смогут выстроить многостороннюю кооперацию в зависимости от возможностей и конкретных желаний каждого участника открытого интеграционного объединения.

Такая «евразийская» активность Москвы является следствием смещения экономического центра мира в Азиатско-Тихоокеанский регион, заявленных планов по развитию пространства Восточной Сибири и Дальнего Востока, а также увеличивающимся санкционным давлением со стороны западных стран. При этом разворот Москвы на Восток качественно и количественно не изменил объема российской торговли, которая все еще сильно зависит от экспорта углеводородов в страны Европейского союза.

Москва озабочена ростом военно-политической напряженности на своих границах. Увеличение числа военных учений стран альянса под эгидой Вашингтона на границах с Россией вынуждает последнюю осуществлять симметричные действия. Одни из самых масштабных военных учений российской армии «Восток-2018», по словам российских военных экспертов, стали следствием постоянного увеличения военного контингента НАТО в странах Прибалтики, а также расширения военной инфраструктуры альянса в странах Центральной и Восточной Европы. Москва воспринимает подобные действия альянса вместе с заявлениями о возможном вступлении в НАТО Грузии и Украины как демонстрацию агрессии и готовности идти на увеличение конфронтации. Этому способствуют периодические заявления с американской стороны о выходе из договора РСМД, а это автоматически приведет не только к деградации нормативно-правовой базы контроля над вооружениями и усилению военной напряженности в Европе, но и к разрушению всей системы глобальной безопасности и стратегической стабильности. Военные инциденты могут не только привести к ужесточению риторики и усилению конфронтации, но и грозить общей эскалацией, пусть и неполномасштабной.

Военный конфликт на востоке Украины находится в стадии малой интенсивности, силы террористических группировок в Сирии почти полностью разбиты войсками Б. Асада при поддержке российской группировки и иранских прокси, однако на этом фоне резко обострились противоречия вокруг ядерной программы Тегерана — ввиду выхода Вашингтона из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД). Скорая стабилизация ситуации на Ближнем Востоке маловероятна, так как монархии Персидского залива и Израиль настроены в отношении Ирана довольно агрессивно. При этом укрепление позиций Ирана в регионе автоматически приведет к еще большим противоречиям между суннитами и шиитами, а также вынудит Тель-Авив придерживаться еще более жесткой антииранской линии. Нестабильности также будет способствовать конфликт из-за Иерусалима, в вопросе статуса которого США полностью поддерживают Израиль. К тому же Вашингтон делает ставку на дестабилизацию общественно-политической ситуации в Иране из-за резкого ухудшения социально-экономических показателей в исламской республике, вызванного новым пакетом санкций. Стратегическая задача Вашингтона в отношении Тегерана заключается в смене строго антиамериканского политического режима на более лояльный.

Большим успехом Москвы на ближневосточном направлении является фактическое окончание масштабного военного конфликта в Сирии, в результате которого Россия не только вернулась в регион в качестве важного игрока, но и стала ключевым медиатором в разрешении сирийского кризиса. Постоянные встречи глав России, Ирана и Турции («астанинский формат»), официальные визиты представителей Саудовской Аравии, Катара, Иордании, Ирака, Египта в Москву подтверждают укрепление позиций России в Ближневосточном регионе. Помимо модерации процесса мирного урегулирования, Кремль вынужден обеспечивать защиту своих военных баз на территории Сирии, а также выстраивать сбалансированные отношения с партнерами, чьи национальные интересы иногда прямо противоречат друг другу (Иран, Турция, США, Саудовская Аравия, Израиль, Сирия).

Одним из главных атрибутов существующей политической действительности стали обвинения в сторону России по поводу ее вмешательства как во внутриполитические процессы, так и в избирательные кампании в США и странах Европейского союза. Кремль постоянно обвиняют в использовании средств массовой информации и возможностей социальных сетей для осуществления информационно-пропагандистских атак на общественное мнение в США и Европе.

США

Общественно-политическая ситуация в США определилась результатами промежуточных выборов в конгресс. Республиканцы сумели сохранить большинство в верхней палате — сенате, однако в палате представителей демократы имеют большинство, поэтому в ближайшие годы как президент США, так и члены его команды будут снова постоянно подвергаются атакам и обвинениям со стороны СМИ и оппонентов из Демократической партии, которые благодаря контролю за нижней палатой конгресса могут инициировать очередные расследования. Такая ситуация связана, прежде всего, с личностью самого Д. Трампа, который своей деятельностью на посту президента превращает любые выборы в референдум о доверии со стороны американских граждан. Именно «фактор Трампа» будет определять как внутреннюю, так и внешнюю политику США до 2020 г.

В настоящий момент внешнеполитическая стратегия администрации Д. Трампа реализуется под влиянием экономических и внутриполитических задач. На первый план выходят прагматичные финансовые показатели. Рост американского ВВП должен быть достигнут путем снижения налоговой нагрузки для крупных американских компаний, наращивания экспорта американских товаров и услуг на внешние рынки, укрепления энергетической безопасности и экспорта сжиженного природного газа (сланцевого) на внешние энергетические рынки. Немаловажную роль будет играть и привлечение иностранных инвестиций в американскую экономику, а также увеличения числа новых рабочих мест.

Еще одной отличительной чертой американской внешней политики при президентстве Д. Трампа стало очередное увеличение военных расходов и изменение подходов в вопросах региональной и глобальной безопасности. Увеличение оборонного бюджета США должно привести не только к укреплению военно-воздушного и военно-морского потенциала, но и к стимулированию роста американской экономики как за счет увеличения государственных оборонных заказов для американских корпораций, работающих в сфере ВПК, так и за счет увеличения финансирования НИОКР, в том числе продукции двойного назначения. Дополнительные военные расходы и масштабная модернизация американской армии призваны решить для Д. Трампа целый ряд внутриполитических задач, начиная от восстановления конструктивных отношений с конгрессом, укрепления поддержки его фигуры со стороны коллег по Республиканской партии, заканчивая завоеванием симпатии представителей среднего и крупного американского бизнеса, которые крайне заинтересованы в возврате производственных мощностей обратно на территорию США.

Именно эти факторы определяют внешнеполитические шаги администрации Д. Трампа как на азиатско-тихоокеанском, так и на евроатлантическом направлении. Тезисы из обновленной в 2017 г. «Стратегии национальной безопасности», а также других документов стратегического характера начали реализовываться на практике. Внешнеполитическая стратегия Вашингтона, направленная на удержание политического, экономического и военного доминирования на пространстве Азиатско-Тихоокеанского региона и Индийского океана, опирается на создание новой архитектуры безопасности, а также расширение коммуникационных связей как с традиционными союзниками США в регионе, такими как Япония, Австралия и Южная Корея, так и с новыми партнерами из Индии, Таиланда и даже Вьетнама.

Попытки удержать лидерство в этом регионе обусловлены необходимостью сдерживать растущую мощь Китая. Новая система сдержек и противовесов направлена на ограничение геополитических и геоэкономических устремлений Пекина. «Стратегия национальной безопасности» подтверждает опасения Вашингтона по поводу КНР, ведь вместе с Россией Китай прописан в ней в качестве стратегической угрозы для национальной безопасности США. Поэтому Вашингтон всеми силами стремится ограничить гражданское и военное присутствие Китая как на пространстве Мирового океана, так и в пределах Большой Евразии. Америка активизировала работу по созданию дополнительных военных контингентов под руководством Индо-Тихоокеанского командования, а также планирует разместить дополнительные элементы системы противоракетной обороны наземного и морского базирования. Периодически возникающая напряженность на Корейском полуострове будет способствовать милитаризации региона, даже несмотря на заявленный Д. Трампом после встречи с Ким Чен Ыном процесс денуклеаризации Корейского полуострова.

При этом объявленная Пекину торговая война, целью которой является сокращение дефицита торгового баланса, не означает, что США не заинтересованы расширять присутствие американских компаний на китайском рынке.

Отношения с союзными государствами по НАТО тоже претерпевают значительные изменения. С одной стороны, администрация Д. Трампа хочет заставить своих партнеров по Североатлантическому альянсу увеличить военные расходы хотя бы до 2% от размера ВВП, в перспективе увеличив траты на поддержание натовской структуры безопасности до 4%. Если Д. Трамп сможет продемонстрировать успехи на этом направлении, то это станет важным аргументом его эффективности на посту президента, прежде всего для внутренней американской аудитории. Этому способствует массированная информационная кампания о российской военной угрозе и агрессивных планах Кремля по дальнейшей военной экспансии в сторону стран Балтии и Восточной Европы.

Кроме того, Соединенные Штаты Америки добиваются от своих союзников поддержки новых военных инициатив. Вашингтон намерен продолжать развертывать новые элементы системы противоракетной обороны в Европе, увеличивать количество систем противовоздушной обороны, создавать центры по обеспечению кибербезопасности стран НАТО и разрабатывать планы по противодействию «гибридным угрозам» со стороны России. При этом тема ПРО является основополагающей в отношениях как с Россией, так и с Ираном.

Политика администрации Д. Трампа на российском направлении будет сильно зависеть от ситуации на Ближнем Востоке. Выход США из СВПД и нагнетание военно-политической напряженности вокруг Ирана негативно сказываются на возможности стабилизации ситуации как в Сирии, так и в регионе в целом. В отличие от ситуации на Ближнем Востоке пространство для расширения диалога между Россией и США по украинскому кризису существует. Основной вопрос заключается в том, будут ли на практике реализованы предложения о размещении «голубых касок» на востоке Украины. По этому вопросу между Москвой и Вашингтоном сохраняются разногласия, которые возможно преодолеть, если вопрос о размещении миротворцев перейдет из компетенции неофициальных экспертных и дипломатических консультаций в плоскость практических дискуссий на уровень СБ ООН. Для этого обе стороны должны пойти на определенные компромиссы. Например, необходимо повлиять на нового президента Украины Владимира Зеленского.

При этом прогресс и разрешение украинского кризиса могут принести Д. Трампу значительные дивиденды в отношениях с партнерами в Европе. Однако любые шаги навстречу Москве в контексте урегулирования ситуации на Украине пока сопровождаются введением новых санкций против России и целым рядом инициатив по оказанию военной и финансовой помощи Киеву.

Еще одна важная проблема в контексте взаимодействия России и США — это ситуация с контролем над вооружениями. Администрация Д. Трампа развертывает новые компоненты системы противоракетной обороны в Европе и Азиатско-Тихоокеанском регионе. Стремление США к наращиванию военной мощи для защиты своих интересов уменьшает пространство для политического диалога между США и РФ в ущерб европейской безопасности.

Европейский союз

Существенная часть мощностей системы принятия решений в Европейском союзе расходуется на переговоры о выходе Великобритании из европейского интеграционного объединения. Поскольку основополагающий договор ЕС отводит строго определенный срок на проведение переговоров, выход Великобритании должен совершенно точно состояться, вне зависимости от того, удастся ли сторонам достичь согласия относительно формата дальнейшего взаимодействия и переходного периода. При этом обсуждение вариантов остановить процесс Brexit не прекратилось.

Распространено мнение, согласно которому ЕС сможет воспользоваться выходом традиционно отличавшейся евроскептицизмом Великобритании, чтобы инициировать дальнейшие еще более глубокие интеграционные процессы. Свидетельством этому являются достигнутые договоренности о «постоянном структурированном сотрудничестве» стран ЕС, за исключением Великобритании, Дании и Мальты, в оборонной сфере. Однако стремление ЕС к более тесному взаимодействию в вопросах обороны и безопасности было провозглашено еще в конце 1990-х годов, а в первой половине 2000-х страны — участники европейской интеграции сформировали достаточно четкое понимание возможного направления движения — минимизации военных расходов и увеличения оборонных возможностей за счет совместных усилий. Возвращение ЕС к теме продвинутого сотрудничества в оборонной сфере логично, но не революционно.

Однако в целом ряде стран евроскептические настроения довольно заметны и могут не только затормозить углубление интеграции, но и поставить под сомнение существование «европейской солидарности» и тех принципов, на основе которых когда-то был основан Европейский союз. Тема миграционной угрозы значительно трансформировала политический ландшафт Европы. Хотя риски новых миграционных всплесков маловероятны, тема миграции, а также вопросы налогообложения и экономического развития помогли политическим партиям правого толка занять лидирующие позиции не только в Италии, но также в Австрии, Швеции, Германии и т.д. Дисбалансы миграционной политики остаются одной из заметных причин разногласий как между странами ЕС, так и на внутриполитической арене отдельных стран. Евроскептические силы используют преимущества интеграции и формируют своего рода «общеевропейский интернационал», который выступит единым фронтом на предстоящих выборах в Европейский парламент.

Тема отношений с Россией занимает главное место не только во внешней политике ЕС, но и во внутриполитических процессах Европы, о чем свидетельствует высокая упоминаемость России и В. Путина в европейских СМИ, а также в заявлениях европейских политиков. Хотя интенсивность вооруженного конфликта на востоке Украины снизилась, общая атмосфера недоверия между Россией и странами Запада становится все более крепкой. Однако такая тенденция касается только традиционных политических сил в Европе, потому что ряд правых партий наряду с леворадикальными политическими силами демонстрируют позитивное восприятие российской политики, что, с точки зрения политического мейнстрима Евросоюза, является дополнительным подтверждением исходящей от России угрозы.

Отчасти под влиянием тенденций, сложившихся в российско-американских отношениях, в странах ЕС активизировались силы, которые рассматривают любое взаимодействие с Россией и ее присутствие в европейской политике как нежелательные. Российская политика интерпретируется как направленная минимум на ослабление, а как максимум на разрушение ЕС и его ценностных основ и установление в Европе традиционалистской идеологии, лидером которой в настоящее время стала Москва. В отличие от США, где такой взгляд стал почти общепринятым, в Евросоюзе он озвучивается представителями более умеренных центристских политических сил. Эти группы выражают недовольство характером российской внешней политики, но полагают, что обеспечение европейской безопасности невозможно без России, а диалог и практическое сотрудничество на отдельных направлениях необходимо развивать.

Одним из индикаторов колебаний политики ЕС в отношении России в ближайшее время может стать судьба газопровода «Северный поток — 2». Проект не противоречит действующему законодательству ЕС, но вызывает существенное беспокойство со стороны ряда стран Евросоюза, усматривающих в нем попытку усилить российское влияние в Европе и оказать экономическое давление на Украину, рискующую утратить статус транзитной страны для российских энергоносителей. Обсуждаются возможные изменения в праве ЕС, которые позволили бы заблокировать проект. Заинтересованные в строительстве газопровода страны, в первую очередь Германия, пока не склонны поддаваться давлению. Потенциально проект мог бы стать одним из признаков умеренной нормализации отношений стран ЕС и России, если для Европы станет очевидным его коммерческий, а не политический смысл.

Несмотря на то что ЕС в очередной раз продлил санкции в отношении России в связи с украинским кризисом, голоса противников санкционной политики становятся громче, но для изменения согласованного курса ЕС им потребуются серьезные аргументы, позволяющие говорить о прогрессе в контексте урегулирования украинского кризиса.

Выход Великобритании из Европейского союза наряду с демонстративным несогласием отдельных стран ЕС по поводу политики Брюсселя ведет к изменению системы принятия решений в Европе. Страны Центральной и Восточной Европы с их особым, более скептическим взглядом на интеграцию по-новому осознают свое место в европейской архитектуре управления и активно противодействуют неприемлемым для них идеям, которые ранее блокировались британскими дипломатами. В странах Западной Европы, в свою очередь, появляется понимание того, что специфику внутренней и внешней политики стран Центральной и Восточной Европы придется принимать во внимание ради обеспечения солидарности ЕС. Традиционно под этой спецификой понималось и критическое отношение к России. Прагматично настроенные страны (Венгрия, Чехия, Словакия, Словения, Болгария, Хорватия) и резкие критики (страны Балтии, Польша, Румыния) ведут постоянную дискуссию об отношениях с Россией. Группа ведущих стран ЕС разобщена существенными разногласиями в экономической и политической долгосрочной стратегии. Традиционное представление о франко-германском моторе, двигающем европейскую интеграцию, продолжает восприниматься как догма, однако такой союз подтверждается на практике лишь в отдельных случаях.

При большой значимости для ЕС региона Ближнего Востока и Северной Африки ни Брюссель, ни ведущие страны Евросоюза не демонстрируют способности к эффективным действиям в столь нестабильном регионе. Нет оснований полагать, что в обозримом будущем ситуация изменится. На ЕС склонны смотреть как на торгового партнера, но не как на политического тяжеловеса и пример для подражания. Выход Великобритании неизбежно портит имидж Европейского союза, который еще совсем недавно был «островком стабильности» на фоне экономических и социальных штормов в других регионах мира. Если одна из крупнейших европейских экономик намерена покинуть ЕС, значит, внутренние проблемы не решены, и именно их будут решать в первую очередь, откладывая в сторону новые амбициозные внешнеполитические проекты.

Ограниченные собственные возможности ЕС на международной арене не получается компенсировать за счет трансатлантического взаимодействия. Президентство Д. Трампа убеждает все большую часть европейской политической элиты, что будет неверно определять свою внешнеполитическую стратегию, исходя из принципиального совпадения интересов ЕС и США. Многие внутри европейского политического истеблишмента полагают, что собственно Д. Трамп лишь первый сигнал увеличивающегося разрыва между двумя берегами Атлантического океана. Такие опасения не повлекут за собой быстрых системных изменений, например, в работе механизмов НАТО, но при решении конкретных международных вопросов США и Евросоюз все меньше ориентируются на согласование позиций друг с другом.

Автор – Никита Данюк, заместитель директора Института стратегических исследований и прогнозов РУДН, кандидат исторических наук (PhD).