Современные международные отношения характеризуются реализацией комплексных военно-политических подходов к организации и ведению международного противоборства, все чаще проявляется использование иррегулярных, неконвенциональных тактик ведения войны, выраженных собирательным термином «гибридная война». 

На сегодняшний день наблюдается отсутствие терминологической устойчивости и ясности понимания сути феномена. Появление понятия «гибридная война» некоторые связывают с именем отставного американского военного и исследователя Фрэнка Хоффмана, который по большей части понимал под ней форму противоборства, объединяющую конвенциональные военные и невоенные действия, совмещенные с терроризмом и преступными действиями. Впоследствии подходы к пониманию феномена эволюционировали.

Активное использование «гибридной» терминологии в научном и экспертном дискурсе приходится на период антиконституционного государственного переворота на Украине 2013–2014 гг., событий на юго-востоке Украины и в Крыму, а также после введения западными странами во главе с США международных санкций в отношении России с целью оказания комплексного давления на политическое руководство страны.

При этом на Западе ответственность за ведение подобного типа войны была всецело возложена на Россию. Действия российского руководства в Крыму трактовались как «аннексия», осуществленная с применением «гибридных» методов ведения борьбы. Например, в Национальной военной стратегии США от 2015 г. при упоминании современных «гибридных конфликтов» дана отсылка на то, что подобное реализовывала Россия в Крыму. «Гибридная война» как пропагандистский конструкт также зачастую используется в оценках роли Москвы в событиях на юго-востоке Украины и подается западными СМИ не иначе как «вооруженное вторжение».

В свою очередь в России, как среди государственного руководства, так и на уровне научных и экспертных исследований, возобладало мнение, что именно западные державы во главе с США активно реализуют комплексные операции, в которых сочетаются меры военного и невоенного воздействия.

Одним из составных элементов «гибридной войны» выступают политические технологии, нацеленные на расширение участия гражданских масс в деструктивных проектах. Именно поэтому исследование «цветных революций» сквозь призму военно-политических концепций имеет особую актуальность и позволит глубже раскрыть суть феномена, а также возможности его дестабилизационного потенциала.

По мнению ряда официальных представителей российского руководства и отечественных исследователей, «цветные революции» стали одним из эффективных внешнеполитических инструментов, используемых для дестабилизации суверенных государств и целых регионов. При этом искусственно инспирированная дестабилизация способствует формированию предпосылок к возникновению долгосрочных и затяжных конфликтов.

Мнения о том, что США на современном этапе развития международных отношений ведут «гибридную войну», составной частью которой является организация «цветной революции», придерживается глава МИД РФ С. В. Лавров, который прямо заявил: «Модно сейчас стало рассуждать о том, что в Крыму, на Украине, Россия ведет и вела некую гибридную войну. Термин, конечно, интересный, но я бы его все-таки применил в отношении, прежде всего, США и стратегии той войны, которую они ведут. А она по-настоящему гибридная, направленная не столько на военный разгром противника, сколько на смену в тех государствах, в которых проводят политику, которая не нравится Вашингтону. Это и финансовый нажим, экономический нажим, информационные атаки, наращивание давления чужими руками по периметру границ соответствующего государства и, конечно же, информационное идеологическое воздействие при опоре на финансирование неправительственных организаций. Это разве не гибридный процесс и разве это не то, что мы называем войной?».

Как отмечает доктор философских наук, профессор МГУ П. А. Цыганков, «гибридные войны» выходят за рамки традиционного облика войны, хотя и не отменяют характерных для нее признаков. При этом стремление США любой ценой сохранить мировой порядок, отвечающий американским интересам, толкает их к использованию в борьбе против несогласных новых форм и средств, которые выходят за рамки традиционного облика войны: «Важная роль при этом придается методам, сочетающим поддержку существующих вооруженных конфликтов, идеологическую агрессию, экономические санкции, попытки политической изоляции с поиском новых внутриполитических уязвимостей, применение передовых информационных технологий, давлением на союзников и "третьи страны" и т. п.».

Позиция П. А. Цыганкова сводится к тому, что на современном этапе международных отношений, «"гибридные войны" стали наиболее часто используемыми средствами внешней политики США и Запада в целом». К тому же «США применяет при этом свой богатый (правда, не всегда удачный) опыт смены неугодных режимов в самых разных странах путем сочетания военных и невоенных методов…». Таким образом, он подчеркивает важность прикладного исследования феномена в связи с угрозой национальной безопасности: «"гибридные войны" становятся реальностью, которую трудно отрицать и которая актуализирует потребность изучения их сути и возможностей противодействия им в отстаивании национальных интересов Российской Федерации».

Современный этап исторического развития характеризуется реализацией «гибридных» сценариев международного противоборства. Все чаще задействуются неконвенциональные, иррегулярные тактики, применяются деструктивные политические технологии, в частности в рамках концепции войны четвертого поколения (Fourth Generation War – 4GW).

В экспертной среде отмечают сходство некоторых военно-политических концепций в контексте проблематики демонтажа политических режимов. Технологические особенности «цветных революций» основаны в том числе на западных военно-политических разработках. Они строятся на определенном технологическом «сетецентричном» фундаменте, позволяющем осуществлять их реализацию в полном или ограниченном объеме, исходя из заданных установок, международной конъюнктуры, а также конкретной внутриполитической ситуации в стране-мишени: «Сетевые проекты осуществления "оранжевых революций" базируются на доказавшей свою эффективность боевой концепции "сетевой войны", впервые выдвинутой в 1996 г. сотрудниками RAND Corporation Джоном Аквиллой и Дэвидом Ронфельтом». В дальнейшем эти наработки постоянно совершенствовались.

Сетевой принцип концепции для военного применения схож с тактиками «революционеров». Последние вместо армейских ячеек используют мобилизованный потенциал различных радикальных сил и криминализированных группировок. Успех действий интегрированных по сетевому принципу сил на поле боя обеспечивается централизованным стратегическим планированием и управлением в условиях тщательно продуманной бесперебойно функционирующей системы тылового обеспечения. В рамках «цветной революции» эту функцию выполняет внешняя управляющая сила (международный актор), а также посольство в стране-мишени, обеспечивающее посреднические коммуникационные функции. Также для данной тактики характерна децентрализованность боевых ячеек и их относительная самостоятельность в тактических вопросах.

В отличие от военных действий с применением боевых средств, обладающих серьезной разрушительной мощью, в реализации государственных переворотов используется ограниченное, направленное насилие (насильственный захват и блокирование ключевых административных зданий, госучреждений и объектов инфраструктуры), сопряженное с «мягкосиловыми» практиками – участием гражданских протестных масс (манифестации, бессрочный палаточный лагерь). Кроме того, заблаговременно реализуется комплекс мероприятий, направленный на усиление позиций внутренней подконтрольной агентуры внутри государства-мишени.

Как справедливо отмечают отечественные исследователи, в частности А. Г. Дугин, «при реализации "сетевых" технологий, как показывает практика, упор делается на приобретение позиций, прежде всего, в административной и интеллектуальной элитах государства-противника, в средствах массовой информации и в широких слоях молодежи. О шаблонном подходе к тиражированию "оранжевых революций" можно судить по подчерку ее инспираторов».

В современных исследованиях феномена «гибридной войны» все чаще пристальное внимание уделяется проблематике «цветных революций», которые дополняют военно-политическую концепцию, превращая ее в комплексный, многоуровневый инструмент международной борьбы: «Гибридные войны, если выйти за пределы терминологических споров, сегодня "гарнируются", комплексируются такими темами, как использование подходов теории хаоса и управляемого хаоса в международной политике и деятельность по смене политических режимов в различных странах, подготовка и осуществление "цветных революций"». По этому поводу глава МИД России С. В. Лавров справедливо заметил: «Невольно возникает ощущение, что целью различных "цветных революций" и прочих проектов смены неугодных режимов является провоцирование хаоса и нестабильности».

Как отмечает кандидат технических наук, специалист РИСИ И. А. Николайчук, «…концепция гибридной войны является наиболее активно используемым на практике элементом пропагандистской триады "управляемый хаос – гибридная война – цветные революции" в целях блокирования усилий российской власти по противостоянию попыткам нарушить стабильность российского государства или по недопущению роста деструктивного потенциала внутренней оппозиции».

В. Котляр, чрезвычайный и полномочный посланник, член Международно-правового совета при МИД России, в своей статье исследует проблему определения «гибридной войны» в контексте современных международных отношений и внешней политики США. Согласно его позиции, среди определяющих факторов при раскрытии феномена следует выделить диверсионно-подрывные операции, проводимые международным актором для демонтажа политического режима суверенного государства: «…"гибридная война" означает, по существу, масштабную подрывную операцию без участия регулярных вооруженных сил нападающего государства, но с опорой на те внутренние политические силы страны-жертвы, которые разделяют позицию нападающего государства, с целью смены режима страны-жертвы или радикального изменения ее политики при массированной материальной и информационной поддержке».

При этом специалисты отмечают, что общим для «цветной революции» и «гибридной войны» является информационно-психологическое воздействие на противника в ходе информационной войны, которая ведется в соответствии с избранной стратегией.

Согласно подходу отечественных специалистов и официальных представителей Министерства обороны РФ в настоящее время в международных делах все чаще применяются технологии «цветных революций» и «гибридных войн», которые выступают актуальными угрозами национальной безопасности Российской Федерации на современном этапе.

Так, генерал армии, начальник Генштаба ВС РФ Валерий Герасимов в одной из статей раскрыл суть диверсионно-подрывных методов и средств современной международной борьбы, отметив стирание различий между состоянием войны и мира. По его словам, происходит укрепление инструментария «гибридных методов», содержание которых заключается в достижении политических целей с минимальным вооруженным воздействием на противника – «преимущественно за счет подрыва его военного и экономического потенциала, информационно-психологического давления, активной поддержки внутренней оппозиции, партизанских и диверсионных методов». 

В этой связи актуализируется проблематика «цветных революций», которые, по мнению начальника Генштаба ВС РФ, становятся главным средством указанных выше «гибридных методов», при этом сам феномен определен как «…государственный переворот, организованный извне. А в основе лежат информационные технологии, предусматривающие манипуляцию протестным потенциалом населения в сочетании с другими невоенными средствами».

Начальник главного оперативного управления Генштаба ВС РФ генерал-лейтенант А. Картаполов также отметил, что «основу современных войн все чаще составляют нестандартные, или так называемые гибридные, действия, которые включают как меры военного характера, так и мероприятия без применения военной силы». В качестве примера государства, ведущего гибридные войны, он назвал США.

Среди представителей гражданского экспертного сообщества наблюдается схожесть подходов к указанной проблематике. Доктор исторических наук, профессор Военного университета С. М. Небренчин выделяет «цветные революции» как часть современной концепции «гибридных войн», отмечая, что деструктивные политические технологии являются наиболее эффективным инструментом для вмешательства во внутренние дела суверенных государств и подрыва основ их национальной безопасности.

По мнению кандидата военных наук, члена-корреспондента Академии военных наук Российской Федерации А. А. Бартоша, в последние годы формируется своеобразный тандем, связка – «цветные революции» и «гибридная война». Цель – способствовать реализации выбранной Западом модели геополитический экспансии с дальнейшим установлением глобального доминирования: «Стратегический замысел заключается в дестабилизации выбранных стран и регионов путем искусственного формирования очагов внутренних конфликтов, которые должны быть урегулированы на продиктованных Западом условиях».

Как подчеркивает исследователь, организаторам далеко не всегда удается выдержать «ненасильственный» формат «цветной революции». Зачастую оказания одного лишь давления на политический режим, пусть даже комплексного, оказывается недостаточно. Это продемонстрировали события в Ливии и Сирии. Тогда происходит «гибридизация» планов: «В результате цель цветной революции – осуществление государственного переворота и передача страны под внешнее управление становится достижимой только за счет перехода к очередному этапу, предусматривающему комплексное применение разнородных подрывных технологий, включая военно-силовые действия, в ходе гибридной войны».

Специалисты научного центра Академии управления МВД РФ отмечают: «Синтезированный термин "гибридная война", как и "мягкая сила" в его современном значении, был впервые использован в США и трактуется как «использование военных и невоенных инструментов в интегрированной кампании, направленной на достижение внезапности, захват инициативы и получение психологических преимуществ, использующих дипломатические возможности; масштабные и стремительные информационные, электронные и кибероперации; прикрытие и сокрытие военных и разведывательных действий в сочетании с экономическим давлением».

Следует подчеркнуть, что концепция «гибридной войны» и рекомендации по противостоянию «гибридным угрозам» в течение последних лет подробно изучаются специалистами в аналитических центрах США и НАТО. Западные исследователи приходят к выводу о принципиальных изменениях в характере войны. Суть изменений сводится к усилению влияния на подготовку, ход и исход «гибридной войны» – как военной, так и иррегулярной составляющей с одновременным привлечением потенциала гражданских компонентов. 

В настоящий момент из научных и экспертных статей понятия «гибридных войн и угроз» перекочевывают в некоторые официальные и рабочие документы США и НАТО. Например, в Итоговой декларации саммита НАТО, состоявшегося в Шотландии в начале сентября 2016 г., впервые на высоком официальном уровне говорится о необходимости готовить альянс к участию в войнах нового типа, так называемых «гибридных» войнах («hybrid warfare»).По мнению Альянса, такие войны включают в себя проведение широкого спектра прямых боевых действий и тайных операций, осуществляемых по единому плану вооруженными силами, партизанскими и другими иррегулярными формированиями при участии различных гражданских компонентов. О подготовке к конфликтам в новых условиях говорится в ежегодном докладе Генерального секретаря НАТО: «НАТО разрабатывает стратегию противостояния гибридным угрозам и действиям в условиях гибридной войны, которая охватывает широкий диапазон прямых и непрямых (скрытных) военных, полувоенных и гражданских акций, призванных разрушать, приводить в замешательство, повреждать или принуждать».

В отличие от затратных военных действий, которые зачастую приводят к значительным потерям живой силы и техники, «цветные революции» представляют собой гибкий внешнеполитический инструмент решения задач без комплексного применения боевой силы. Их поддержка со стороны государственных акторов тщательно камуфлируется, что позволяет избежать casus belli в классическом виде. Так, по мнению экспертов, в США возобладала точка зрения, что «…"цветные революции" обходятся дешевле, чем свержение режимов путем вооруженного вторжения, после которого приходится затрачивать огромные финансовые средства на восстановление разрушенной военными действиями страны». Президент Дж. Буш-мл., выступая в середине мая 2005 г. в Международном республиканском институте в Вашингтоне, огласил следующие финансовые сведения: на войну в Афганистане и Ираке, начиная с 2001 г., США затратили 300 млрд долл., а на поддержку «цветных революций» за тот же период – только 4,6 млрд долл. Этот же тезис подтвердил министр обороны России С. К. Шойгу, по мнению которого проведение «цветных революций» «…позволяет при минимальных затратах ресурсов и ограниченном использовании собственных вооружений и вооруженных сил сокрушать региональные державы, достигая политических и экономических целей».

На современном этапе исследователи феномена «цветных революций» сходятся во мнении, что по сравнению с началом 2000-х гг., ознаменованных событиями в Грузии (2003 г.) и на Украине (2004 г.), произошла и наблюдается заметная эволюция деструктивных политических технологий в сторону их большей радикализации. «Цветные революции» все чаще используются в рамках так называемого адаптивного подхода, становятся одной из составных частей комплексной стратегии дестабилизации и демонтажа политических режимов суверенных государств. Как отмечает кандидат исторических наук, доцент МГУ А. Наумов, «…магистральной тенденцией последних лет стало превращение изначально ненасильственных "цветных революций" в вооруженные государственные перевороты и кровопролитные гражданские войны, за которыми зачастую следует военное вмешательство внешних акторов».

Использование международными акторами деструктивных политических технологий в борьбе не исключает превращения «гибридной войны» в особый вид вооруженного конфликта, без официального объявления войны. В противостоянии руководствуются стратегией сокрушения и измора, что на современном этапе может быть реализовано в ходе региональных конфликтов.

При реализации деструктивных политических технологий («цветных революций») чаще используются невоенные методы достижения поставленных целей, которые зачастую более эффективны. Активно применяются культурно-информационные методы воздействия на коллективную психику граждан страны-мишени, которые дополняются диверсионно-подрывными мероприятиями. Для этого внешняя управляющая сила заблаговременно готовит политическую агентуру на местах и квазивоенные боевые формирования, создает устойчивые каналы материальной и иной поддержки, скрыто перебрасывает необходимое вооружение и снабжает спецтехникой. При этом задействуется протестный потенциал населения, который пытаются конвертировать в дополнительный инструмент для реализации государственного переворота. На разных этапах могут принимать участие частные военные компании и силы специальных операций. В случае неудачной реализации сценария «цветной революции» акценты противоборства смещаются в силовую сторону и реализуются меры военного характера. В этих условиях «цветные революции» становятся начальным (переходным) этапом к «гибридной войне».

Американский специалист Эндрю Корыбко связывает «гибридную войну» с трансформацией «цветных революций» в нетрадиционный тип войны для силовой смены режима определенного государства. Он также отмечает, что в случае изменения заданного организаторами сценария переворота происходит переход из одной конфликтной фазы в другую: «Если цветная революция или "мягкое" давление не приносит желаемых результатов, то это движение в конечном счете переходит к нетрадиционной войне или к "жесткому" давлению, с помощью ряда поэтапных эскалаций».О данном механизме также упоминал министр обороны РФ С. К Шойгу: «Если сменить власть в стране не удается, то создаются условия для вооруженного противостояния с целью дальнейшего «расшатывания» неугодного правительства». Как правило, подобный сценарий применяется в отношении тех государств, которые способны купировать полностью либо частично деструктивные политические технологии на своей территории. В военно-политическом планировании на Западе «цветные революции» также рассматриваются в качестве дополнительного средства, своего рода катализатора для перевода ситуации в фазу боевых действий с подключением внешних военных сил. Реализуется комплекс диверсионных мероприятий с привлечением сил специальных операций. В одном из выступлений начальник Генштаба РФ подтвердил данный тезис, раскрыв его на примере ближневосточных событий. По его мнению, события «арабской весны» на пространстве Ближнего Востока продемонстрировали, что «цветные революции» при определенных условиях могут перерасти в широкомасштабные военные действия: «Показательными примерами этого являются события в Ливии и Сирии. В них ярко проявился адаптивный подход к применению военной силы, заключающийся в минимально необходимом скрытом либо открытом военном вмешательстве в ситуацию в зависимости от складывающейся обстановки». Так, на начальном этапе ливийского конфликта скрытое применение военной силы странами НАТО свелось к усиленной помощи оппозиции оружием, боеприпасами и материальными средствами. Впоследствии к действиям по свержению легитимного руководства Ливии присоединились натовские войска.

В Сирии благодаря военно-политическим усилиям России частично удалось нивелировать угрозу открытого внешнего вмешательства иностранных акторов. Однако, как и в ситуации с Ливией, ставка делается на постоянно пополняемый поток наемников и боевиков-радикалов, а также обеспечение антиправительственных сил крупными партиями вооружения и спецтехники, что способствует сохранению нестабильности и продолжению активной фазы боевых действий. По тактико-техническим характеристикам «цветные революции» тесно связаны с иррегулярным, неконвенциональным типом войны. Их сочетание образует эффективную для организаторов «гибридную» стратегию международного противоборства. В случае возникновения затруднений с переходом «ненасильственных протестов» в «горячую фазу» могут быть использованы методы внешнего вмешательства для умышленной эскалации конфликта. Одним из таких инструментов являются, например, действия «неизвестных снайперов», которые одновременно ведут скрытный огонь по силам правопорядка и толпе демонстрантов, катализируя переход протеста на новый уровень с целью дальнейшей эскалации конфликта.

Бескровный характер переворота для его организаторов был бы идеальным сценарием захвата власти без комплексного применения внешней военной мощи. Однако в зависимости от расстановки сил внутри государства-мишени используется та или иная тактика достижения конечного результата, которая предполагает ограниченное применение боевой силы. Масштабные вооруженные столкновения в контексте реализации сценария «цветной революции» носят скорее вынужденный характер, допускаются в зависимости от складывающейся оперативной обстановки в момент совершения государственного переворота и конечных целей – либо стабилизация обстановки в государстве пришедшими прозападными силами и переход государства под внешний контроль, либо перевод ситуации в стадию затяжной гражданской войны с целью дестабилизации приграничных районов и геополитического перекраивания региона.

Таким образом, при изучении проблематики «цветных революций» сквозь призму военно-политических подходов следует отметить, что они являются одной из составляющих современной концепции «гибридной войны», в которой сочетаются силовые и несиловые методы ведения противоборства. Как отмечают исследователи, вначале идут попытки решить задачи «мягкосиловыми способами» – организуются протестные движения для «ненасильственного» захвата власти. Однако, «если этот сценарий не приводит к запланированному результату, то нагнетается обострение обстановки, после чего протестное движение перерастает в «цветную революцию», а в некоторых случаях и в гражданскую войну, принимающую форму гибридной войны, как это имеет место на Ближнем Востоке и на Украине».

В результате происходит размывание границ конфликта. Реализация противником «гибридного сценария», в котором после успешного государственного переворота («цветной революции») устанавливается агрессивный режим, провоцирующий экспорт нестабильности и насилия, может привести к широкомасштабному сражению и конвенциональному типу войны. В обновленной редакции Стратегии национальной безопасности РФ нашла свое отражение «гибридная» стратегия Запада, включающая демонтаж политических режимов суверенных государств в зоне жизненно важных интересов российского государства. В частности, на современном этапе выделяют составной характер международного противоборства, которое носит «гибридный характер». В документе упоминается о том, что укрепление России происходит на фоне новых угроз национальной безопасности, которые имеют «взаимосвязанный характер». «Проведение Российской Федерацией самостоятельной внешней и внутренней политики вызывает противодействие со стороны США и их союзников, стремящихся сохранить свое доминирование в мировых делах. Реализуемая ими политика сдерживания России предусматривает оказание на нее политического, экономического, военного и информационного давления» (пункт 12).

В Стратегии коллективной безопасности ОДКБ до 2025 г. также отражено понимание современного характера угроз с учетом негативных тенденций последнего времени. К таковым, например, отнесено оказание комплексного внешнего давления для достижения в ряде случаев политических и экономических целей с использованием силы, в том числе экономическое и информационное давление, практика вмешательства во внутренние дела государств, а также применение технологий так называемых «цветных революций» и «гибридных войн». Примечательно, что среди факторов, оказывающих негативное влияние на систему коллективной безопасности в рамках ОДКБ, «цветные революции» и «гибридные войны» представлены в одном пункте.

Еще одним ключевым документом в области стратегического планирования является Военная доктрина РФ. Среди основных внешних военных опасностей в ней напрямую выделяется «установление в государствах, сопредельных с Российской Федерацией, режимов, в том числе в результате свержения легитимных органов государственной власти, политика которых угрожает интересам Российской Федерации» (пункт 12 (н)).

Деструктивные политические технологии «цветных революций» на настоящий период времени стали неотъемлемым фактором международных отношений и обладают мощным дестабилизирующим потенциалом. По словам министра обороны РФ С. К. Шойгу, «цветные революции все больше обретают форму вооруженной борьбы, разрабатываются по правилам военного искусства, при этом задействуются все имеющиеся инструменты…». Организаторы и спонсоры «народных восстаний» все чаще применяют адаптивный подход использования военной силы в рамках реализации аспектов «цветных технологий», которые превращаются в непременный компонент «гибридной» войны.

Таким образом, изменение типа войны и методов достижения военно-политических целей ставит перед государством качественно новые задачи. Превосходство в совокупной военной мощи уже не может служить гарантом от агрессии извне. Внутренняя среда безопасности все чаще становится объектом воздействия со стороны заинтересованных международных акторов (внешней управляющей силы). Наблюдается смещение стратегии ведения международного противоборства в сторону нетрадиционных, «гибридных» форм, очередным подтверждением чему служит антиконституционный государственный переворот на Украине, осуществленный при поддержке США и их западных союзников, а также попытки организовать подобное в России.

В основе «цветных революций» лежит подобное классической войне целеполагание – дестабилизация общественно-политической обстановки в стране-мишени с последующим демонтажем там государственного режима, замена национально ориентированного правительства управляемыми извне политическими силами. Об этом прямо заявил С. Шойгу в своем выступлении на Московской конференции по международной безопасности: «Социально-экономические и политические проблемы отдельных государств используются для замены национально ориентированных правительств режимами, которые контролируются из-за рубежа. Они, в свою очередь, обеспечивают своим покровителям беспрепятственный доступ к ресурсам этих государств».

При этом все чаще проявляется стремление подорвать общественно-политическую стабильность в государстве-мишени изнутри, свергнуть там легитимный государственный режим, не прибегая к классическому типу ведения войны. Для этого внешняя управляющая сила дополняет свою стратегию «гражданским компонентом», вовлекая в разрушительные сценарии протестный потенциал населения страны-мишени. 

Автор – замдиректора Института стратегических исследований и прогнозов РУДН, Никита Данюк